В 2011 году премьер-министр России Владимир Путин представил миру инициативу создания Евразийского союза1. Данный международный политический институт в идее представляет собой некую попытку реинтеграции бывших советских республик на основе новых принципов, в соответствии с современными интересами Российской Федерации. Вскорости после этого заявления Путина, 18 ноября 2011 года первые лица Российской Федерации, Казахстана и Беларуси подписали совместную декларацию о создании наблюдательной комиссии по экономической интеграции перечисленных государств. Согласно заявлению лидеров этих стран, экономической интеграции их государств, в том числе свободной торговли, удастся полностью достичь к 2015 году. Стоит отметить, что к настоящему времени между тремя государствами уже существует соглашение о так называемом «Таможенном союзе», который пока считается неэффективным.
Исходя из перечисленного, очевидно, что Кремль пытается осуществить на постсоветском пространстве собственную реанимацию как регионального гегемона и потенциального глобального лидера, «упаковывая» все это в желание создать международный институт, подобный Евросоюзу, в котором, конечно же, Россия будет главной движущей силой. Естественно, что данная организация уже в своем зародыше в корне отличается от Евросоюза, поскольку для ЕС неприемлемо существование ярко выраженной вертикали силы. Однако, Евросоюз обладает единым таможенным пространством и единым рынком. Большая часть государств-членов организации объединена в единой валютной зоне. И именно в создании единого экономического пространства видит Россия сходство Евразийского союза с Евросоюзом. Рассмотренный выше процесс представляет собой попытку создания единого таможенного пространства и единого рынка, что в случае успеха будет серьезно способствовать не только экономической, но и политической интеграции государств-членов организации с Российской Федерацией.
Согласно заявлению нынешнего президента России и вдохновителя идеи Евразийского союза Владимира Путина, формирование данного международного института не представляет собой попытки реставрации Советского Союза в той или иной форме, так как, по его словам, наивно копировать то, что осталось в прошлом; хотя требованием времени является интеграция по новым политическим и экономическим принципам.
Российскому лидеру Евразийский союз представляется как мощное надгосударственное объединение, которое будет обладать способностью трансформироваться в один из полюсов международной системы и в то же время стать главным мостом между Европой и Азиатско-Тихоокеанским регионом2.
Подобные подходы еще раз проявляют такие вечные аспекты внешней политики Российской Федерации как: неприемлемость однополярности международной системы, претензии на эксклюзивное влияние на ближнее зарубежье, что выражается не только лишь в усилении собственного экономического или же военного присутствия, но и в недопущении присутствия западных институтов в данных регионах3. Кроме этого, очевидно, что Кремль переосмысливает хорошо забытое старое – Евразийскую идею и пытается утвердиться в современном мире именно на основе реализации этой идеи на практике.
Евразионизм или же Евразийство, однозначно представляет собой плод российского политического мышления, фундамент чему был заложен еще в девятнадцатом веке. Основная идея данного мировоззрения заключалась в том, что Россия не представляет собой часть ни европейского, и ни азиатского культурного пространства, но является носителем уникального феномена евразийской культуры и сознания, существующим между Европой и Азией, определенным ядром евразийской цивилизации. Данное мировоззрение в двадцатых года XX века на новую высоту подняли русские политэмигранты4, благодаря деятельности которых идея евразийства оформилась окончательно как политическая школа, которая, грубо говоря, противоречит идее становления/трансформации России частью Европейского пространства и опирается на идею ее интеграции с регионами Центральной Азии. Эта идея получила наиболее широкое распространение в девяностых годах двадцатого столетия, что однозначно было связано с желанием России сформироваться в качестве нового гегемона и, в определенной степени, с требованиями общества. В принципе, этим ничего нового не сказано, так как заинтересованность России в регионах Центральной Азии и бассейне Каспийского моря являлась определенным приоритетом российской внешней политики еще в период Российской империи. Исходя из сказанного, можно сделать вывод, что за евразийской идеей стоят достаточно прагматические расчеты и цели, которые служат формированию России в качестве доминантной силы на Евразийском континенте.
Действительно, если мы рассмотрим Евразийский континент глазами американского ученого Збигнева Бжезинского как большую шахматную доску5, достижение решающего преимущества на которой недвусмысленно понимается как предусловие для достижения гегемонии над остальным миром, то появляется достаточно логический вопрос: почему Россия не должна попытаться достичь господства на том континенте, на большей части которого, ни много ни мало, распространяется ее собственная юрисдикция?
Кроме вышеуказанного, идея евразийства важна для России и с точки зрения национальной самоидентификации, так называемого «процесса строительства нации». После развала Советского Союза, Россия оказалась лицом к лицу перед качественно новыми вызовами. С одной стороны, она должны была утвердить собственную государственность, остановить новую волну дезинтеграции, преодолеть экономический кризис, консолидировать общество вокруг новой, русской идеи. С другой же стороны, она должна была утвердиться в новой международной системе, доказать мировому сообществу, что в результате развала Советского Союза мир не стал однополярным, а, наоборот – мультиполярным, в котором Россия, также как и Соединенные Штаты, представляла собой один из полюсов силы.
Фактически России, также как и другим посткоммунистическим государствам, в параллельном режиме приходилось осуществлять как национальное, так и государственное строительство, что было сопряжено для нее с очень серьезными трудностями. Естественно, этот процесс ни для кого не был легким, но исходя из исторических, социо-культурных, экономических, политических или других факторов, Россия оказалась перед лицом наиболее сложных вызовов, чем которые стояли перед теми же постсоветскими Латвией, Литвой или Эстонией. Если для части постсоветских государств распад Советского Союза идентифицировался как приобретение национальной свободы и независимости, то для России это событие стало геополитической катастрофой века, как отметил в одном из своих выступлений нынешний президент России Владимир Путин. Соответственно, для России это стало не только борьбой на пути национального и государственного строительства, но также и преодолением чувства поражения.
Наиболее интересен процесс национальной самоидентификации в России, поскольку во время Советского Союза Россия не обладала собственным национальным правительством, в отличие от остальных союзных республик. Она представляла собой космополитический центр империи6. Соответственно, русский народ осуществлял собственную самоидентификацию не с узко национальным понятием России, а полностью с Советским Союзом, что в определенном смысле подчеркивало его избранность. Вспомним гимн Советского Союза, согласно которому «союз нерушимый республик свободных навеки сплотила великая Русь». В результате же распада Советского Союза, появилась необходимость замены указанной идеи на другую идею, другую мысль, которая бы помогла находящемуся в процессе поиска собственного места в мире российскому обществу осознать собственную роль в новых реалиях, новому российскому государству найти для себя достойное место и утвердиться на нем. С этой точки зрения, евразийская идея действительно может сыграть консолидирующую роль.
Практика показывает нам, что демократической транзиции Российской Федерации, как таковой, не произошло. Показатели и процесс демократизации, достигнутые в период правления Бориса Ельцина, не стали необратимыми. Исходя из указанного, можно сказать, что протекавшие в России демократические процессы не носили институционального характера, а наоборот, были реально обусловлены слабостью отдельного лидера, который не был в состоянии твердо удерживать в своих руках штурвал власти. После того, как в стране пришел к власти сильный лидер в лице Владимира Путина, «все встало на свои места». В результате его усилий государство действительно смогло преодолеть кризис, усилился контроль центральных властей над так называемыми «проблемными регионами», удалось стабилизировать экономику, государственные органы управления начали эффективное функционирование (в отличие от периода правления Бориса Ельцина). Хотя стоит отметить, что наряду с указанными процессами параллельно протекал процесс масштабной концентрации государственной власти в руках правящей элиты, что осуществлялось при игнорировании стандартов демократии и защиты прав человека. Россия сформировалась в государство авторитарного типа.
В то же время, на повестку дня может встать проблема легитимации властей, чему, как правило, правящая элита противопоставляет репрессии, кооптацию и «национальную» идеологию. В данном случае, российское правительство достигает собственной легитимации, задействовав все три компонента. Оно обладает одним из самых мощных в мире репрессивных аппаратов, благодаря активному использованию которого удалось избавиться от не от одного политического оппонента. В то же самое время, российская правящая элита прибегает к кооптации, то есть, передает небольшую часть власти своим оппонентам. В нашем случае, налицо наблюдается перераспределение парламентской власти. В государственной Думе Российской Федерации формально представлены так называемые оппозиционные группы, хотя, тем не менее, самым мощным оружием в руках российской политической элиты остается национальная идея, большая, сильная Россия, которая является особенным актором на Евразийском континенте и заслуживает особого к себе отношения. Данную идею разделяют все политические игроки, представленные в Государственной Думе РФ и, что главное, эту идею поддерживает российское общество, что является важным источником легитимации внешнеполитических шагов Кремля.
Таким образом, идея Евразийского союза может быть осмыслена как заявка Российской Федерацией международному сообществу и собственному народу относительно собственной роли и своего места в новой международной системе. Можно утверждать с высокой вероятностью, что Москва попытается полностью осуществить свою идею, хотя и сложно предположить серьезных изменений в этом направлении в ближайшем будущем. С учетом существующего статус кво на постсоветском пространстве, создание эффективного надгосударственного объединения практически невозможно. Российская Федерация не признает правила равноправного партнерства. В любом из возможных альянсов она попытается стать своеобразным жандармом, что для нее очень легко достижимо в отношениях со странами постсоветского пространства. В этом отношении Россию фактически никто не сможет сбалансировать. Соответственно, любое международное объединение, созданное на постсоветском пространстве с участием России, станет дополнительным инструментом для проведения российских интересов, но не эффективной платформой международного сотрудничества. Поэтому, какую бы интерпретацию этому проекту не давала российская правящая элита, в реальности налицо попытки восстановления позиций, существовавших в период Советского Союза или же приближения к этому варианту. Вся разница заключается в риторике и в маркетинговой «упаковке» проекта.
Георгий Гобронидзе
1 Впервые идею Евразийского союза озвучил президент Казахстана Нурсултан Назарбаев в 1994 году.
2 Путин, Владимир. Новый интеграционный проект для Евразии — будущее, которое рождается сегодня. 2011 3 October. http://izvestia.ru/news/502761
3 Foreign policy in comparative perspective: domestic and international influences on state behavior, Chapter 5. Paul D’Anieri: Russian foreign policy: Continuity, Revolution, and Search for the Status(2002);
4 Stojar, Richard. „The Eurasian Union: A New Regional Dimension of Russian Foreign and Security Policy.“ Panorama of global security environment 2012, 2012: 325-338.
5 Brzezinski, Zbigniew. The Grand Chessboard: American Primacy And Its Geostrategic Imperatives. New Yourk: Basic Books, 1998
6 Foreign policy in comparative perspective: domestic and international influences on state behavior, Chapter 5. Paul D’Anieri: Russian foreign policy: Continuity, Revolution, and Search for the Status(2002);
Библиография:
Brzezinski, Zbigniew. The Grand Chessboard: American Primacy And Its Geostrategic Imperatives. New Yourk: Basic Books, 1998.
Esengul, Chinara. Does the Eurasian Union have a future? March 27, 2012. http://www.asiapathways-adbi.org/2012/03/does-the-eurasian-union-have-a-future/ (accessed May 18, 2013).
Linz, Juan J., and Alfred Stepan. Problems of Democratic Transition and Consolidation. Baltimore: The John Hopkins University Press, 1996.
O’Neil, Patrick. Essentials of Comparative Politics. New York: W.W. Norton & Company Inc., 2003.
Stojar, Richard. «The Eurasian Union: A New Regional Dimension of Russian Foreign and Security Policy.» Panorama of global security environment 2012, 2012: 325-338.
Путин, Владимир. Новый интеграционный проект для Евразии — будущее, которое рождается сегодня. October 3, 2011. http://izvestia.ru/news/502761 (accessed May 18, 2013).
