Вызовы и реалии
Политический, ментальный и психологический дуализм в отношении грузин к России как к бывшей метрополии, к российскому народу и к российской политике и культуре, является, пожалуй, одним из важных факторов, предопределяющих противоречивость отношений между двумя странами и народами. С одной стороны, Россия воспринималась в Грузии как страна, заинтересованная в ослаблении грузинской государственности и превращении Грузии в безропотного исполнителя российской политики на Кавказе. А с другой стороны, единоверная страна и народ, спасший Грузию и грузин (как утверждается в РФ и разделяется частью грузин) от геноцида во времена персидского нашествия, и позволившей стране встать на ноги и быть в условиях СССР одной из «привилегированных» республик.
В первой половине 90-х годов после безвозвратной потери для Москвы прибалтийских стран, остальное постсоветское пространство воспринималось и воспринимается РФ зоной своих жизненных интересов. Россия не оставила попытки воссоздать на этом пространстве некое надгосударственное образование вроде конфедерации юридически суверенных субъектов с разной степенью привязанности к центру – Москве. В настоящее время предпринимаются попытки создания Евразийского Союза, который, скорое всего, замышляется как наследник постепенно увядающего СНГ. В отношении Грузии, представляющей интерес для НАТО, и в которой явно столкнулись интересы России и США, главным орудием воздействия в плане «мотивирования к реинтеграции» или «принуждения к единству» являются этнополитические конфликты – абхазский и юго-осетинский. В их разжигании Россия играла активную роль, и завершилось все это оккупацией этих регионов после пятидневной российско-грузинской войны в августе 2008 года. Однако, динамика международных процессов, идущие по восходящей тенденции глобализации, диктуют обеим странам даже после этого трагического эпизода в двусторонних отношениях поиск пути выхода из казалось бы тупиковой ситуации.
Целью данной работы является внести посильный вклад в этот процесс. Поскольку именно обмен мнениями на общественном уровне и интенсификация человеческого фактора в двусторонних отношениях в виде людских контактов на уровне народной дипломатии, является одним из важных инструментов для перевода в позитивное русло политических процессов.
Глава 1. Обзор российско-грузинских отношений до августа-2008
1.1 После развала СССР. Попытка первой «перезагрузки»
Отношение к происходящим в Грузии процессам в России было неоднозначным. Несмотря на официально заявленную позицию в поддержку целостности Грузии, российский истеблишмент и СМИ однозначно заняли позицию сепаратистов и оказали им помощь, которая выходила далеко за пределы моральной поддержки. Несмотря ни на что, как во время грузино-абхазской войны 1992-1993 годов, так и после её трагического исхода Россия была в глазах руководства Грузии стороной, реально владеющей «ключами» от конфликтов, с которой необходимо поддерживать стабильные отношения. В 1993 году вступление Грузии в СНГ положило начало периоду относительной стабилизации отношений с Россией и первой попытке «перезагрузки» отношений после войны в Абхазии и Южной Осетии. Однако политику «перезагрузки» в Москве и Тбилиси понимали, скорее всего, по-разному. Первые же попытки Грузии начать самостоятельную внешнюю политику в плане укрепления отношений с ЕС и НАТО, натолкнулись на ожесточенное сопротивление Москвы, которое приняло характер откровенного давления после того, как Грузия предложила свою территорию в качестве альтернативного (в обход России) маршрута для транзита энергоносителей. Прокладка трубопроводов Тбилиси-Баку-Джейхан и Баку–Супса и рост американского присутствия в Грузии (особенно – после начала масштабной программы для грузинской армии «обучи и оснасти») были первыми сигналами для России об ослаблении ее позиций в Грузии. Приход к власти в России Владимира Путина ознаменовался для Грузии новыми вызовами. С одной стороны – попытками Кремля вернуть утраченные позиции за счет предложения позитивных для Грузии сдвигов в вопросах территориальной целостности (например поэтапное возвращение беженцев в Гальский в район, а затем и в другие регионы), а с другой – ужесточения визового режима, наращивания военного потенциала России у грузинских границ и других мер. Несмотря на всю сложность и противоречивость восприятия России в Грузии и недоверия к ней, Россия не воспринималась однозначно в качестве врага вплоть до 2004 года. И в этом, пожалуй, один из результатов первой «перезагрузки». Еще одним результатом стала серьезная разрядка напряженности в отношениях между грузинами и юго-осетинами.
Грузия под руководством Эдуарда Шеварднадзе, придерживавшегося «политики балансирования» между РФ и НАТО, решила оживить политику «перезагрузки» и интенсифицировать диалог с Москвой (были проведены несколько встреч на высшем уровне и достигнуты предварительные договоренности о том, как сдвинуть с мертвой точки конфликты в Абхазии и ЮО). В основном это были квази-мирные инициативы, связанные, прежде всего, с неприменением силы, однако не поддержанные взаимоприемлемыми политическими механизмами (Россия всегда стремилась представить абхазских и осетинских сепаратистов как стороны, с которым Грузия должна договариваться как с независимыми государственными образованиями) Однако, развернувшиеся внутриполитические процессы в Грузии, а также новый проект администрации США «распространение свободы и демократии» направили процессы в иное русло.
1.2 После «Революций Роз» — имитация «перезагрузки»
После «Революции роз», сопровождавшейся периодом эйфории и практически беспредельным лимитом доверия, которым народ наделил новые власти для осуществления реформ и модернизации страны, в истеблишменте Грузии сформировался синдром дерзости, вседозволенности и непобедимости. Все это не в последнюю очередь подпитывалось однозначной поддержкой США, которые стали использовать Грузию и правительство Саакашвили как некий форпост для ущемления интересов РФ, которое заключалось в экспорте «цветных революций» и проведении интересов США на постсоветском пространстве, и в качестве некоего инструмента-раздражителя России. Примеров тому немало.
Осуществление в кратчайшие сроки серии социально-экономических экспериментов, большей частью непродуманных и рискованных, шло на фоне беспрецедентного легковерия со стороны населения страны, не среагировавшего даже на введение суперпрезидентской формы правления. С другой стороны, все понимали, что выполнение главного обещания «розовой революции» — восстановления территориальной целостности страны – вряд ли было осуществимо в рамках политической жизни «розовой команды» без активного содействия этому со стороны России. Весной 2004 года делались шаги по сближению в виде официальных визитов, бизнес-форумов и приглашения к инвестициям. Но чрезмерное сближение с Россией могло вызвать отчуждение Вашингтона, у которого в то время были свои планы на развитие ситуации на пост-советском пространстве, и здесь надо было делать выбор. Возникало впечатление, что молодые лидеры-демократы бархатной революции и адвокаты либеральных ценностей почему-то предпочитают не предотвращать кризисы и регулировать конфликты, а самоутверждаться путём их эскалации и доведения до кульминации, с последующим восстановлением порядка силовыми методами. Это не укладывалось в обычные представления о рациональности способа мышления лидеров, объявляющих своей целью построение современного демократического государства европейского типа. Выбор был сделан, «перезагрузка» постепенно превратилась в имитацию, и это не могло остаться незамеченным в Кремле. Форма, в которую вылился резкий поворот в отношениях, проявилась в откровенной поддержке Москвой сепаратистских регионов Грузии. Пожалуй, поворотным пунктом ухудшения двусторонних отношений можно считать известные события 2006 года. Грузия ввела воинские подразделения в Кодорское ущелье. Затем имело место демонстративное выдворение из Грузии в конце 2006 года арестованных четырёх российских военных (офицеров ГРУ), объявленных шпионами, что не могло не вызвать озлобленной реакции в России; и существует обоснованное мнение, что это было сделано именно в расчёте на то, чтобы вызвать подобную реакцию. Уже тогда в руководстве Грузии просматривалась линия на отчуждение России, как усиливающееся направление государственной стратегии, и задача заключалась в том, чтобы отчуждение было обоюдным: если в результате пропаганды и постоянного прокручивания в СМИ примеров негативного опыта можно добиться усиления антироссийских настроений внутри небольшой страны, то как добиться того же в огромной и неподвластной тебе державе?
Противоречивой особенностью поведения лидеров Грузии выглядели публичные насмешливые и оскорбительные оценки тех, с кем предстояло решать важные вопросы за столом переговоров. Главным жупелом для антигрузинской пропаганды в России было стремление Грузии интегрироваться в НАТО, что воспринималось в Москве в контексте стремления нового руководства Грузии завоевать доверие «западных хозяев» путём создания зон напряжённости и военных баз НАТО у южных границ России. В ослабленной конфликтами и синдромом собственной уязвимости Грузии вопрос интеграции в Европейское сообщество, по которому в обществе существовал и существует консенсус, напрямую связывался с вопросом вхождения в ту же систему коллективной безопасности, в которую входит объединённая Европа, т.е. — НАТО; поэтому и возник в грузинском внешнеполитическом дискурсе объединяющий термин «евро-атлантическая интеграция». Тем более, при виде того, что на волне «очередного расширения» в ЕС были приняты балтийские и восточно-европейские государства.
Попытки радикального решения вопроса территориальной целостности Грузии в отношении Южной Осетии, сложившиеся летом 2008 года, были реализованы в результате цхинвальской операции Саакашвили и последующей ответной карательной операции со стороны российских войск.
Глава 2. Российско-грузинские отношения после августа-2008
После победы в августовской войне и после поражения лидеров «оранжевой революций» на выборах в Украине грузинская политика в приоритетах России временно отошла на задний план в ареале, называемом Россией «ближним зарубежьем». И в Вашингтоне и в Брюсселе вскоре после августа возобладали новые тенденции – перезагрузка, сотрудничество, конструктивное вовлечение России во взаимовыгодное сотрудничество. Грузия после войны потеряла роль лидера в Закавказском регионе.
Совокупность этих факторов способствовало тому, что место Грузии в международном арсенале средств взаимного воздействия временно отошло на задний план.
Когда Владимир Путин и Дмитрий Медведев заявили осенью 2008 года, что не будут разговаривать с Михаилом Саакашвили, это замкнуло российско-грузинские отношения в рамках определённой конфигурации, которая отражала послеавгустовские реалии и должна была зафиксировать новый «статус-кво» простейшим и безболезненным способом вместо того, чтобы переводить всё в плоскость длительных переговоров и разборок, да ещё возможно при чьём-то посредничестве. Российским лидерам определённо требовалось время для стабилизации ситуации и восстановления международного имиджа после августовского кризиса, и вeроятность реакции грузинской стороны на заявления Путина и Медведева была хорошо просчитана. Стабилизационный период нужен был и грузинскому руководству, и схема срабатывала и в их пользу.
В настоящее время условия и среда по сравнению с пост-августовскими совершенно другие. И со стороны международного и со стороны экспертного сообществ высказывается серьёзная озабоченность затянувшимся периодом молчания сторон. Международное сообщество озабочено тем, что отсутствует процесс диалога, ввиду чего затруднена деятельность международных и межправительственных структур по многим направлениям, и в результате возрастает риск вооружённых провокаций и резкого осложнения ситуации в регионе, в том числе – в плане осуществления крупных энергетических проектов. Ни Абхазия, ни Южная Осетия не могут основывать своё будущее лишь на мощи российских баз, бдительности пограничного режима и поддержании жупела внешней угрозы со стороны грузинского государства.
Грузинское руководство и лично президент Саакашвили приложили немало усилий для реактивации грузинской тематики и утверждения термина «оккупация» в международной дипломатической лексике в отношений Грузии. Они постоянно требовали большей активности международного сообщества с целью привлечения России к ответу за содеянное и отрицали возможность «вести какие-либо переговоры с агрессором», пока продолжается «оккупация грузинских земель». Большинство грузинских оппозиционных партий не решались давить на власть с целью форсировать вопрос о диалоге, из страха перед маргинализацией, навешиванием ярлыков и обвинением в непатриотичности. Хотя дальнейшие события показали непродуктивность чрезмерно жесткой линий властей и в 2010 году Саакашвили впервые озвучил готовность к диалогу с РФ.
Команда Саакашвили нашла тот баланс внешних и внутренних стабилизирующих факторов, который позволяли минимизировать критику Запада – ранее более громкую – по поводу нездоровой избирательной системы, несвободных масс-медиа и судопроизводства. Команда президента, мастерски используя пиар-технологии и медиа-эффекты, создавала на внутриполитической арене впечатление экономической динамики и собственной растущей популярности у населения. Сам президент продолжал сохранять на Западе имидж прогрессивного реформатора, немного эксцентричного, борющегося вместе со своей командой с тяжелым наследием постсоветского коррумпированного сообщества и пророссийской пятой колонной в лице обанкротившейся оппозиции и недовольной реформами отсталой интеллигенции.
В 2009-2010 гг. под нажимом изменившегося международного контекста, руководители Грузии заявляют о готовности начать диалог с Москвой, но параллельно и периодично происходят события, блокирующие ситуацию в прежнем состоянии. Ещё один, далеко не завершающий аккорд оркестровки отчуждения звучит в виде уже написанного, презентованного и готового к массовому использованию в учебном процессе труда об истории двухсотлетней оккупации Россией Грузии. Даже то, что раскрытие масштабной российской шпионской сети в Грузии (т.н. операция «Энвер») совпало с отмечаемым 5 ноября в России днём разведчика, не было случайным совпадением: Рустави-2 и Имеди радостно подчёркивали в новостях, что в этот день в Москве испытывают такой шок, что им не до праздников вообще.
Внешним отправным пунктом для обоснования действий грузинских лидеров служило то, что как бы непропорционально мощный агрессор не чувствовал себя уверенно по поводу достигнутых целей, у нас есть моральное право противиться этому и бороться, если понадобится – даже в форме необъявленной партизанской войны.
И всё же, повинуясь привычке попытаться найти в любых действиях рациональное зерно, хочу отметить и такую мотивацию политики отчуждения. В грузинском политическом дискурсе во все постсоветские годы присутствуют опасения, что постепенно иссякнет тема НАТО и Евросоюза, Америка потеряет к нам интерес, маятник качнётся в другую крайность и придут на смену этим другие руководители, которые предпочтут не насаждать антагонизм, а совсем наоборот, продаться России с потрохами, и получить от этого немедленные выгоды для себя. Опасения эти включают и то, что многие сограждане могут поддаться на такой поворот событий, если это провернуть с умно построенной пиар-кампанией и особенно – если это совпадёт с периодом экономического спада. Формально оставаясь независимой, Грузия может в таком случае снова стать вассальной территорией России, теперь уже по собственной инициативе.
Можно сказать с уверенностью, что большую часть грузинского общества подобная перспектива далеко не радует: есть ожидание, что Запад может от нас окончательно отвернуться, и страна опять вернется под влияние России, тем более, что из Москвы уже слышатся осторожные намеки на приглашение Грузии в Евразийский союз. Однако вряд ли это явится наилучшим выбором для Грузии в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Одной из причин тому является то, что Россия же очень далека от того образа демократического государства европейского типа, под эгидой которого грузины могли бы чувствовать себя безопасно и в то же время свободно. Опасения большей части грузин заключаются как раз в том, что Россия использует потепление отношений с Грузией в ущерб её национальным интересам. Именно поэтому политика отчуждения воспринимается многими как профилактическое средство, некоторая доза которого всегда полезна, дабы не позволить будущим лидерам Грузии играть в опасные игры по смене ориентации. Вся проблема в том, что доза этого «лекарства» уже превысила все мыслимые размеры и способна стать летальной.
Глава 3. Перспективы российско-грузинских отношений после смены власти в Грузии. Третья попытка «перезагрузки»
После парламентских выборов в октябре 2012, на которых победила коалиция «Грузинская мечта» во главе с миллиардером Бидзиной Иванишвили, накопившем состояние в России, в российско-грузинских отношениях наметились тенденции, которые перевели эти отношения, по крайней мере, в спокойное русло обсуждения сфер возможного сотрудничества.
«Мы обязательно наладим отношения с Россией. Для этого необходимы правильное правление, правильная дипломатия и правильные шаги. Мы покажем вам, что это всё возможно», — это программное заявление Иванишвили начинает медленно, но верно претворяться в жизнь, несмотря на сильное противодействие различного (в основном, пока что информационно-пропагандистского) характера со стороны президента Саакашвили и его партии, имеющей в парламенте солидную фракцию.
Грузия, которая, исходя из своего нынешнего положения, больше заинтересована в налаживании диалога с Москвой, сделала первые шаги и гораздо больше примирительных жестов, чем Россия. Поэтому некоторым местным и зарубежным наблюдателям и политикам это видится как постепенная смена внешнеполитического вектора Грузии в ущерб заявленному прежним правительством про-западному курсу. Грузия назначила спецпредставителя по вопросам урегулирования отношений с Россией, анти-российская риторика, обильно исходившая из уст прежних правителей страны, практически сведена к нулю, политика экспорта «цветных революций» на постсоветском пространстве, включая Россию, сдана в архив. Грузинские власти прекратили анти-российские заигрывания с республиками Северного Кавказа и подпитку там сил сопротивления, что активно проводило правительство Саакашвили. Грузия подтвердила решение участвовать в олимпиаде-2014 в Сочи. И, наконец, наметились неплохие возможности интенсификации экономического и гуманитарного сотрудничества. Хотя процесс идет со скрипом. Со стороны РФ до сих пор воздвигаются искусственные и бюрократические барьеры для допуска грузинских минеральных вод и алкогольных напитков в Россию. Привязаны ли они к политическим факторам, покажет ближайшее будущее. Ближайшее прошлое показало, что привязаны.
Однако, не успели российско-грузинские дипломатические контакты на уровне спецпредставителей разогнаться, как стали просматриваться попытки Кремля постепенно подменить альтернативными механизмами идущий в Женеве многосторонний диалог с участием США, Европы, России и Грузии, а также – представителей сепаратистских регионов. В российских экспертных кругах, приближенных к Кремлю, стали появляться призывы создать в дополнение к женевской переговорной площадке «московский формат» диалога молодых экспертов, предусматривающий проведение трех- и четырехсторонних консультаций с участием абхазских и осетинских коллег при посредничестве и поддержке России. Это, с одной стороны, безобидное предложение фактически направлено на постепенное выведение из игры представителей Запада. Вряд ли такая инициатива найдет поддержку в грузинских политических кругах.
Примечательно также, что первые шаги в экономическом сотрудничестве сделаны (правда на уровне намерений), и сделаны на самом приоритетном направлении – в энергетической сфере. И это знаменательный признак, имеющий не только экономическое измерение. Заявление министра энергетики Кахи Каладзе о том, что Грузия, возможно, возобновит импорт энергоносителей из России, не было неосторожно оброненной фразой. Например, проекты, подобные тем, которыми будет заниматься российское «РусГидро» на грузинской территории, позволяют восстанавливать в некоторой степени утраченные экономические позиции России в Грузии. «РусГидро» заинтересована в строительстве гидроэлектростанции в Грузии, а это – один из важнейших альтернативных источников энергии для Грузии, которая сейчас в основном сидит на «азербайджанской энергетической игле». Надо полагать, что возрастающее российское экономическое проникновение в Грузию, где некоторые ключевые экономические объекты и так находятся в руках российских компаний, с одной стороны, сулит экономические и социальные выгоды Грузии (создание новых рабочих мест, стабилизация энерго-сектора и дополнительные поступления в госбюджет), но с другой – содержит риски возрастания политической зависимости от России. Заявления российских экспертов о том, что рост российского экономического и энергетического присутствия в Грузии свободен от политики, звучат мало убедительно на фоне недавних примеров активного использования РФ энергоносителей в качестве инструментов давления на постсоветском пространстве.
Можно предположить, что в краткосрочной перспективе в российско-грузинских отношениях ожидать ощутимых прорывов не стоит. Парадоксально на первый взгляд, но причиной тому являются больше внешние факторы, чем внутренние. Одним из таких факторов являются взятые Грузией обязательства перед Западом, которые прописаны в целом ряде соглашений. Например, хартия стратегического партнерства между Грузией и США, участие Грузии в ряде программ НАТО, направленных, в конечном счете, на интеграцию в альянс. Заявление премьера Иванишвили о том, что в 2014 году Грузия сделает все, чтобы заполучить от НАТО вожделенный ПДЧ (План действий по членству) никак не пришлись бы по вкусу Москве. Попытки Иванишвили и его правительства одной рукой договариваться с Москвой для нахождения решения проблемных вопросов двусторонних отношений, а другой рукой отворять двери в НАТО, кажутся проявлением политического инфантилизма и наивности. Ссылка на примеры стран Балтии и Восточной Европы, что нормализация отношений с Россией не помешала им добиться членства в НАТО, является проявлением слабого представления о международной политической конъюнктуре и истории международных отношений. Близоруко ставить Грузию на одну доску с этими странами, которые традиционно воспринимались Западом как неотъемлемая часть Европы. Вступление в НАТО вначале ухудшило их отношения с Россией, но в дальнейшем эти отношения удалось стабилизировать, так как Россия, видимо, решила, что ей недостает ресурсов для обострения отношений на этом направлении. К тому же, видимо, были достигнуты какие-то закулисные соглашения, которые могли снять озабоченность Москвы в этом плане.
Поэтому, учитывая всю сложность двусторонних взаимоотношений и переплетение сложных исторических, военно-политических и других факторов, потепление в российско-грузинских отношениях некоторыми экспертами в Грузии воспринимается как «атипичный процесс».
Для того, чтобы найти достойный выход из сложившегося конфликта между Россией и Грузией, следует четко понимать задачи сторон и исходить из сугубо государственных и общественных интересов и потребностей (практически все опросы показывают, что общественность Грузии выступает за диалог с Россией, чтобы разрядить напряженность), а не интересов криминальных и олигархических классов, которые стремятся получить выгоду из напряженных отношений, постоянно предлагая себя в качестве неких медиаторов. Важно отметить, что грузинская сторона выступает принципиально открыто, озвучивая свои условия и свои видения будущего и перспективы Грузинского государства. В качестве примера можно привести мирные предложения, озвученные президентом Грузии в 2006, а потом в 2009 году.
Грузия заявляет о себе как о демократическом государстве. Россия точно также заявляет о демократическом пути собственного развития и позиционирует себя на международной арене как демократическая страна. Хотя международное сообщество придерживается иного мнения. Так или иначе, но демократические реформы могли бы стать полем для сотрудничества. Общеизвестно, что российские политические и общественные круги проявляли интерес к отдельным реформам в Грузии (напр. реформе полиции).
Однако, в результате рассмотрения основных направлений политики и геополитических интересов обеих стран, Грузия и Россия пока не могут найти общий язык и выявление причин тому является одной из первоочередных задач.
Заключение
Прежде всего, среди проблем двусторонних отношений остаются абхазский и южноосетинский вопросы. Без их решения отношения России и Грузии могут долго оставаться в тупике. Однако важно понимать, что двусторонний диалог по следам событий 2008 года неплодотворен, так как проходит без участия двух ключевых участников процесса.
При этом, сама грузинская сторона открыто и честно заявляет о собственной доктрине, а российская сторона так ни разу не сформулировала свою позицию по Грузии. Таким образом, создается впечатление, что никакой политики и в целом понимания по отношению к Грузии у России нет.
Первостепенной задачей грузинских властей (эта задача первостепенна и для грузинского народа в целом) является восстановление целостности государства и освобождение оккупированных Россией территорий. Желание это вполне объективно, поскольку любое государство поступало бы аналогично.
Грузия выбрала путь интеграции в европейское сообщество. И Россия должна с пониманием к этому отнестись. Задача сторон снять озабоченности друг друга и встречи общественных групп и экспертные диалоги — один из инструментов для достижения этой цели.
Развитие российско-грузинского диалога позволяет искать новые форматы двустороннего сотрудничества вне политических вопросов. Речь идет об экономическом, научно-техническом и культурном сотрудничестве. Это означает необходимость выхода за пределы формата чисто экспертных встреч и разработку иных мероприятий, содействующих публичной дипломатии. Кроме того, уместным было бы проведение для грузинской молодежи лекций российских ученых о текущих направлениях отечественной фундаментальной и прикладной науки с целью поиска партнеров по исследованиям на территории Грузии. Возможна также поддержка программ научного обмена и стажировки грузинских молодых специалистов в российских вузах и НИИ. А Россия и Грузия получат шанс перешагнуть негативный опыт конфронтации и попытаться перевести отношения в русло мирных на первом этапе, а потом, в случае позитивной динамики, к добрососедским и партнерским.
Николоз Анджапаридзе
