Условно, политическую ситуацию на Северном Кавказе можно рассматривать в двух контекстах — в контексте непрекращающегося гражданского противостояния и в контексте действий правительств многосубъектного региона. Немаловажен и вопрос взаимоотношений между местными руководителями, а также между главами республик и федеральным центром. Безусловно, порой эти отношения также порождают некоторые вопросы, которые чаще всего остаются без ответов. Из всего этого мы, следовательно, и будем исходить. Разумеется, последующие оценка и анализ процессов в пограничном с Грузией российском регионе будут представлять собой лишь мое субъективное мнение и видение.
Северный Кавказ – небольшой клочок земли на южных рубежах большой Российской Федерации. Регион, который часто и не безосновательно называют взрывоопасным и нестабильным. Регион, в котором еженедельно в боевых действиях погибают в среднем от пяти до пятнадцати человек. Разумеется, этот показатель постоянно изменяется, так как, к счастью, люди гибнут не каждую неделю. Но, в целом статистика выглядит таким образом. Так, например, согласно, данным информационного интернет-портала «Кавказский Узел», полученным из открытых источников, получается, что только за первые три месяца нынешнего года в ходе гражданского противостояния в разных республиках региона погибли сто двадцать четыре человека. Среди погибших – двадцать один мирный житель и столько же сотрудников силовых ведомств. Остальные – члены северокавказского вооруженного подполья. Рекордсменом в своеобразном рейтинге оказался месяц март – в течение которого были убиты сорок семь человек. В апреле показатель снизился – второй весенний месяц принес региону тридцать четыре жертвы. Падение показателя нив коем случае нельзя связывать со стабилизацией ситуации в регионе или же с усилением позиций силовиков. Все гораздо проще – если говорить на языке федералов, то в горах появляется так называемая «зеленка», столь нелюбимая северокавказскими правоохранителями. Это значит, что растительность в горах начинает цвести, маскироваться членам подполья становиться легче, а вот выслеживать их силовикам, наоборот, становится в разы сложнее. Проводить в таких условиях спецоперации также непросто, именно потому, с середины весны до середины осени правоохранители отчитываются об обнаруженных и убитых повстанцах гораздо реже, цифры же, называемые ими, в свою очередь, выглядят также значительно ниже. В дополнение к теме могу добавить, что данные, полученные «Кавказским Узлом» из открытых источников, вряд ли можно назвать исчерпывающими. Все дело в тех самых «открытых источниках», в которые попадает далеко не вся информация. Зачастую вооруженный конфликт несет гораздо большее число жертв, чем значится в криминальных сводках или публичных отчетах силовых ведомств. Будучи корреспондентом канала «ПИК», где я занимался северокавказской тематикой, мне приходилось беседовать с родными убитых в спецоперациях людей. Речь идет, как о членах подполья, так и о силовиках. Имели место случаи, когда правоохранители отдавали тела погибших их семьям с определенными условиями. А именно, чтобы получить право похоронить родного человека, члены семьи обязались молчать об обстоятельствах смерти. По словам родных убитых, это делалось тогда, когда возникала необходимость «сократить» число погибших полицейских или же когда вместо «предполагаемого члена вооруженного формирования» убивали непричастного к подполью человека.
Если брать статистику по республикам, то в рейтинге нестабильности на Северном Кавказе лидирует Дагестан. Республика, которую по праву можно назвать «горячей точкой» на карте Российской Федерации. По разным данным, за первые четыре месяца нынешнего года в спецоперациях здесь погибли около девяноста человек. Сложная ситуация обусловлена, в первую очередь, непростым экономическим положением в отдаленных районах и труднодоступных селениях республики, где у человека нет ни только работы, но и возможности получить качественное образование. В то же время влияние религии довольно велико и зачастую перерастает в фундаментализм. К тому же, Дагестан, пожалуй, единственная республика на Северном Кавказе, где салафия (направление, более известное в СМИ, как «радикальный ислам» или «ваххабизм») давно уже вышла из-под подполья. После событий в Кадарской зоне, где в 98-ом году федеральные силы вступили в бой с местными салафитами, объявившими отдельную исламскую территорию, не подчинявшуюся руководству республики, это направление Ислама почти полностью оказалось вне закона. Но, несмотря на это, умеренные представители салафизма более-менее свободны в своей религиозной деятельности на территории республики. Чего нельзя сказать о Чечне, где салафия вовсе запрещена. Кстати, несмотря на видимую стабильность и успешный процесс послевоенного восстановления, Чечня по числу жертв спецопераций за первые четыре месяца этого года – вторая на Северном Кавказе после Дагестана. Практика силовой политики в отношении членов подполья, у нас бы это назвали нулевой толерантностью, имела результат в первые годы правления жесткого и авторитарного Рамзана Кадырова. Известно, что семьи членов подполья часто изгонялись из республики, а их дома сжигались. Тела убитых повстанцев, по сведениям других мятежников, силовики иногда показательно хоронили в свиных шкурах, что, якобы, должно было отбить у остальных верующих мусульман желание уйти в горы. Методов было много, но в итоге получилось, как всегда — чем активнее были действия власти, тем сильнее было противодействие. Полностью решить проблему подполья в Чечне так и не смогли – молодые люди и сегодня продолжают уходить в горы. Схожая ситуация складывается в Ингушетии. Несколько спокойнее на западе Северного Кавказа – в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Хотя, зимой-весной 2011-го года эти республики, особенно Кабардино-Балкария, были самыми нестабильными. Тогда даже поговаривали о возможной там войне между подпольем и федеральными силами. Единственное «белое пятно» — Северная Осетия, республика, которая может похвастать тем, что на ее территории практически не происходит эксцессов, типичных для соседей.
Вообще, в какой-то степени проблема вооруженного подполья предопределяет все политические процессы на Северном Кавказе. Если быть точнее, то вооруженное подполье и немалых размеров коррупция, что, в принципе, связано в определенной степени друг с другом. Все это вкупе порождает нестабильность в границах той или иной республики или в регионе в целом, что никак не может способствовать экономическому и социальному росту. Это, на мой взгляд, прекрасно понимают в федеральном Центре. Как понимают и то, что к каждой республике нужен отдельный, особый подход. А точнее, лидер, устраивающий Москву и соответствующий настроениям местного населения, удовлетворяющий их потребности. Но, как правило, справляться одновременно с обеими задачами главы субъектов, судя по всему, не могут. И порой, кадровые решения, принимаемые центром, выглядят, мягко говоря, странными. Так, Дагестан уже почти полгода остается без утвержденного российским Президентом лидера. Рамазан Абдулатипов, сменивший в январе этого года на посту главы республики Магомедсалама Магомедова, до сих пор является всего лишь «временно исполняющим обязанности». Из всех его достижений, о которых упоминалось в российских СМИ, известно лишь то, что ему удалось поднять рейтинг Путина в республике. Кроме того, Абдулатипов борется с коррупцией, но своеобразно – летят головы лишь чиновников среднего и младшего звена. Силовой блок, ответственный за наведение порядка в республике, не тронут. В плане борьбы с подпольем кардинальных изменений достичь также не удалось.Ничего абсолютно разительно отличающегося и нового. Вообще, интересно и то, что фундаментальных причин для отставки предыдущего лидера, в принципе, тоже не было. Единственная, более-менее, вероятная версия, которая муссируется в СМИ и среди экспертов, это – закулисные игры дагестанских олигархов, проживающих в Москве и владеющих крупным в России. Потому, вполне вероятно перераспределение сфер влияния на малой родине между бизнесменами и, как следствие, замена одного главы республики на другого, то есть более выгодного доминирующему сегодня бизнес-игроку. Если эта версия имеет под собой реальную почву, то вывод напрашивается сам собой – федеральный Центр, без оглядки на силы, способные повлиять на настроения в республике,(в данном случае бизнес-элиты), не решается самостоятельно управлять процессами на местах. Разумеется, может, но, видимо, все-таки, не решается. Ведь Северный Кавказ способен показать зубы, а то и оскал. Регион, хоть и дотационный, но довольно своенравный. В итоге получается, что бизнесу дали возможность управлять республикой, а взамен хозяин Кремля получил рост рейтинга. Но это, разумеется, всего лишь версия. Хотя, как известно, нет дыма без огня.
Довольно странным выглядит позиция федерального Центра относительно разгоревшегося конфликта между главами Чечни и Ингушетии. Не буду вдаваться в подробности, напомню лишь о том, что конфликт начался еще в прошлом году из-за так называемых «спорных территорий». Глава Чечни Рамзан Кадыров неожиданно для всех, в первую очередь для ингушей, обнаружил, что Сунженский район Ингушетии и часть сопредельного Малгобекского района исторически принадлежали Чеченской Республике. Соответственно он тут же потребовал от ингушского коллеги поднять вопрос о возвращении этих земель «исконным владельцам». В Ингушетии, которая и так является самым маленьким по территории субъектом Российской Федерации, справедливо возмутились и вступили в долгий спор с соседями. Примечательно, что спор этот никоим образом не сказался на отношениях между жителями Чечни и Ингушетии. И те и другие лишь наблюдали. Все баталии проходили строго на уровне глав республик, как правило, посредством Твиттера и Живого Журнала или же выступлений по местным телеканалам. Хотя, справедливости ради стоит заметить, что пару раз конфликт грозил вылиться если не в вооруженное противостояние, то в рукопашную точно. Силовики Кадырова предпринимали попытки провести стихийные митинги на территории Ингушетии в пользу властей Чечни, якобы, организованные местными жителями. Но безуспешно.В итоге стороны так ни до чего не договорились. Парламент Чечни односторонне утвердил новую границу с Ингушетией, власти последней, разумеется, этого не признали и попросту отмахнулись – так как перекраивать границы субъектов – прерогатива федерального Центра. Но, что самое удивительное, этот самый центр ни разу не подал голоса, чтобы хоть как-то урегулировать конфликт. Москва молчит до сих пор. Почему? Неизвестно. Хотя, в российской прессе обговариваются две основные версии происходящего. Либо Москва расценивает конфликт Евкурова-Кадырова всего лишь, как спектакль, цель которого получить от руководства страны очередные гранты в виде «успокоительных». Либо, Москва, попросту, опасается предпринимать какие-то резкие шаги, дабы не обидеть Кадырова. Последняя версия многим может показаться неадекватной и неправдоподобной, но есть одно «но». Федеральный Центр действительно старается лишний раз не раззадоривать своенравного и единоличного лидера послевоенной Чечни. Так как, именно ему Москва обязана пусть, удерживаемом в ежовых рукавицах, но все-таки миром в мятежной республике. О том, что Кадыров пользуется постоянной индульгенцией от властей РФ, говорят несколько фактов – неприкасаемость чеченских чиновников и лиц, приближенных к главе северокавказской республики на территории Российской Федерации. Плюс практически неограниченные денежные вливания в экономику Чечни в виде дотаций и субсидий, которые жители России уже успели прозвать контрибуциями. Хотя, если учесть доход, получаемый российской казной от вывозимой из Чечни нефти, то Москва перед Грозным еще может оказаться в долгу – суммы денежных вливаний в республику порой меньше сумм, вырученных от оборота местных энергоресурсов. Масла в огонь относительно «неприкосновенности» Кадырова подлила и российская «Новая газета», которая, ссылаясь на источники в ФСБ, вдруг сообщила, что существует указание с самого, что ни есть, верха, — чеченцев до сочинской Олимпиады не трогать. Мало ли, вдруг, сорвут. К тому же председатель чеченского Парламента Дукваха Абдурахманов в конце апреля этого года неожиданно и как-бы невзначай заявил, что Олимпиада проводится благодаря чеченцам. Дословно: «чеченцы позволили провести эту Олимпиаду!». Речь в том выступлении спикера шла все о том же конфликте с Евкуровым, который незадолго до того заявил, что чеченским властям в преддверии Игр не стоило бы накалять обстановку в регионе, но внимательные слушатели в разгневанном ответе Абдурахманова уловили не упрек в адрес Евкурова, а тонкий намек. Так что, утверждения о том, что Москва, попросту, опасается предпринимать какие-то резкие шаги, дабы не обидеть Кадырова, могу оказаться не такими уж и беспочвенными.
В преддверии зимних игр в Сочи, по-своему проблемными для федерального Центра оказались и западные республики Северного Кавказа. Здесь активизировались черкесские движения, призывающие пересмотреть целесообразность Олимпиады, запланированной на месте геноцида адыгского народа. Речь идет о Красной Поляне. Во время Кавказской войны здесь располагалось черкесское селение Кбаадэ, ставшее итоговым местом битвы царских войск с адыгами. Здесь были разбиты последние отряды горцев, после чего великий князь Михаил Романов подписал манифест о победе и покорении Кавказа. Селение сразу же переименовали в Романовск, а после в Красную Поляну. Для черкесов всего мира – это место геноцида, символ истребления их народа. Известно, что до начала царской экспансии адыги были самым крупным народом на Кавказе, составлявшем по разным данным от полутора до двух с половиной миллионов человек. В итоге их численность сократилась до нескольких десятков тысяч, а некоторые черкесские этносы были истреблены полностью. Сегодня в России проживают около шестисот тысяч адыгов, они населяют всего лишь десять процентов от своей исторической территории.Потому, и на мой взгляд вполне справедливо, взамен на беспрепятственное проведение Олимпиады черкесы требуют от Москвы извинений за военные преступления. К тому же, прецедент существует. Именно так поступили власти Канады – в преддверии игр в Ванкувере они извинились перед аборигенами за ошибки и преступления, допущенные в годы освоения североамериканских земель. Но Москва, как известно, извиняться не любит. А потому, еще большая активизация черкесских движений вполне ожидаема. К тому же, они пользуются безоговорочной поддержкой огромной адыгской диаспоры со всего мира. Что не может не представлять для Кремля головной боли. Хотя, скорее всего, вряд ли черкесский протест окажется серьезной преградой на пути к Играм, но приятного для Москвы в этом, безусловно, мало.
Звиад Мчедлишвили
