Грузия не имеет таких полезных ископаемых, которые могли бы сделать ее привлекательной в глазах западных инвесторов; у нее нет промышленности, которая могла бы стать локомотивом экономики; кажется, у нее нет ничего, что могло бы обеспечить её экономическое процветание. Но это совсем не так. Моя знакомая переводчица из Дании, побывавшая в Грузии еще в советские времена, говорила мне, что в ее жизни – ни до, ни после – не было, и она боится, что уже не будет таких дней, наполненных абсолютным счастьем, как те, которые она провела в Грузии. Её чувства абсолютно объяснимы. У грузин есть то, что заставляет каждого человека, впервые оказавшегося в Грузии, в первые же минуты замереть от чувства необъяснимого восторга, а потом раз и навсегда влюбиться в эту страну без памяти и навсегда.
Традиция гостеприимства есть у многих кавказских народов, но у грузин она стала своеобразным сочетанием обычая и культуры: свойственная всему Кавказу убежденность, что гость – это посланник Бога, здесь получила огранку и дополнена свойственным грузинам артистизмом. Ритуал ухода за гостем они превратили в удивительное искусство, в различных своих элементах доведенное до абсолютного совершенства. Грузинский тост – это истинная поэзия; являясь в большинстве случаев чистой импровизацией, он, тем не менее, имеет удивительную соразмерность. Его сюжет и композиция отработаны долгими десятилетиями, даже не слишком умелый тамада, поднимающий бокал за гостя, может зазвучать, как Гомер, прославляющий деяния эллинов. Очень часто можно услышать, что поскольку гостеприимство в Грузии стало своего мастерством, оно отчуждено от человека. Грузин старается продемонстрировать свой талант, свое искусство, а, следовательно, в реальности он любит не столько гостя, которого принимает, а себя – в высоком умении принимать. Это отчасти правда, но те, кто упрекают грузин в лицемерии, не понимают того, что культура – не враг искренности и любви; она просто придает им причудливую, изощренную форму, превращая мистерию встречи гостя и хозяина в истинную драму. Ее сюжет все тот же, что и раньше: только добрые чувства присутствуют в ней не только сами по себе, но еще и как разыгрываемые на сцене идеи, наполняющие смыслом саму жизнь.
Искусство – это то, что обладает своего рода магией, способностью менять людей. Любой гость в Грузии оказывается окружен великолепными, роскошными и умными декорациями. Возможно, дома он давно забыл, что такое быть просто любимым, когда к тебе испытывают интерес бескорыстно, любят в тебе Божие создание, отражение великого потустороннего замысла о тебе. Все это написано мною с одной только целью – я считаю, что культурный фон, сотканный из любви и бескорыстия – это то, что Грузия способна предложить соседям. Умное делание (есть такой термин в патристике) здесь рождается из завещанного дружелюбия и стремления сделать связь между людьми еще и культурным феноменом. И это идеальные условия для любого переговорного процесса, который в большинстве случаев бывает ограничен жесткими рамками функциональности; ему в этом случае просто не достает человеческого элемента – заботы, сочувствия, умения согласовать позиции, беря в союзники любовь и взаимопонимание. И это первый пункт нашего проекта. Грузия может рассматривать себя как срединный мир Кавказа – площадку, на которой сходятся все, чтобы умерить свою враждебность, погасить огонь негодования, найти атмосферу, в которой разговор приобретает черты почти семейной беседы.
Конкретные предложения: грузинские НПО разрабатывают проекты мирного урегулирования кавказских конфликтов, вернее даже – их аспектов, и предлагают свои посреднические услуги конфликтующим сторонам. Это потребует серьезного изучения предмета, но при этом не следует брать на себя роль арбитра, ставящего последнюю точку. Учитывая все вышесказанное, можно сделать вывод, что идеальной для Грузии является позиция модератора. Но и модератор обязан хорошо разбираться в предмете, вникать во все тонкости и знать заранее, какие неожиданные проблемы могут возникнуть по ходу переговоров. Я не стану уточнять здесь, какие именно конфликты можно было бы взять в разработку, поскольку думаю, что начинать надо не с глобальных проблем, а с какого-то малого вопроса, кажущегося неразрешимым из-за общих противоречий. Следует двигаться снизу, наращивая количество переговорных инструментов и объем человеческих контактов. Это предложение могут посчитать нелепым: дескать, Грузия не то, чтобы не сумела урегулировать свои внутренние конфликты, а, напротив, сделала их окончательно неразрешимыми. Ответ простой: грузины не предлагают готовых решений и проектов, они берут на себя второстепенную, но крайне важную роль – сопровождения, которое играет по правилам любви, объявляя вражду персоной Нон Грата на своей территории. Так когда-то Швейцария, будучи неприсоединившейся страной, стала местом для переговоров самых разных конфликтующих субъектов. Кавказская Швейцария – так мы можем охарактеризовать возможности сегодняшней Грузии. Дальше мы двинемся по этой же линии.
2. Процессы, определившие идентичность государств на постсоветском пространстве были связаны с агрессией, распадом, внутренней неустроенностью, высоким уровнем криминала и конфликтами внутри самих государств с собственными окраинами. Каждое новое квазигосударственное образование считало необходимым заявить о собственной силе и пыталось ее реально сформировать. И сегодня военный потенциал – это предмет гордости новых государств, вкладывающих огромные деньги в военный бюджет страны. Средства, которые Грузия тратит сегодня на содержание вооруженных сил, в три раза превышают бюджет Министерства образования.
Михаил Саакашвили пытался сделать привлекательным образ нового грузинского государства, утверждая, что Грузия выбрала западный путь и она едва ли не единственная страна из бывшего СССР, которая смогла обустроить свою политическую систему в полном соответствии с ценностями демократического мира. Выяснилось, однако, что это грубый обман. Под демократическим фасадом скрывалась авторитарная модель власти, едва ли не более свирепая, нежели российская. Однако сделанная грузинским лидером ставка на силу оказалась по сути губительной для грузинской государственности. Война 2008 года имела один результат – мятежные грузинские провинции обрели статус частично признанных государств и перспектива их возвращения в состав Грузии потеряла всякие видимые очертания. Грузинская же армия, на обучение и вооружение которой были потрачены колоссальные средства, оказалась крайне плохо подготовленной к ведению боевых действий. Политическая полиция, державшая в страхе все население страны, не сумела обеспечить победу «Национального движения» на выборах. Сила оказалась бессильна и там, где решался вопрос территориальной целостности, и там, где речь шла о том, чтобы превратить народ в послушную, безмолвную, безвольную массу. Так, может быть, назначение Грузии в том, чтобы не просто свести к минимуму насилие, а демонстративно превратить отказ от него в государствообразующую идею. Что это означает?
Грузия претендует на роль духовного, интеллектуального лидера Кавказа и у нее есть на это все основания. Грузинская интеллигенция подарила миру выдающихся философов, писателей, политиков, военачальников, актеров. Грузия с ее амбициями могла бы стать реальным первооткрывателем совершенно новой модели развития, заявив о своем нейтралитете и демилитаризации, то есть законодательном ограничении случаев применения вооруженных сил. Для этого понадобится конституционная норма, которая раз и навсегда укажет, что грузинская армия действует исключительно в оборонительных целях и не может участвовать во внутренних конфликтах. Это изменило бы существенно тональность взаимоотношений с Сухуми и Цхинвали, которые и по сей день уверены в том, что Тбилиси, если представится удобный случай, не задумываясь применит против них военную силу. Собственно говоря, определенные основания так думать у них имеются, поскольку реваншистские настроения не то, чтобы были совсем уж непопулярны в Грузии.
3. Говоря о взаимоотношениях с Россией, мы должны понимать, что провозглашенный курс на нормализацию отношений с ней, требует перестройки подходов, сложившихся при прошлой власти. Саакашвили пытался мобилизовать антироссийские настроения народов Северного Кавказа, разбудить в них память о причиненных обидах. Для этого он привлекал в Грузию представителей национальных движений, которые получали здесь возможность сформулировать свои претензии к России. По результатам спецоперации в Лопотском ущелье уже высказывались подозрения, что грузинское руководство поддерживало связь с вооруженным исламистским подпольем Северного Кавказа. Делалось все, чтобы максимально досадить России, вызвать у нее раздражение, постараться навредить именно на кавказском направлении, которое является самым неблагополучным аспектом внутренней российской политики.
Что можно противопоставить этой демонстративно враждебной стратегии? Грузия и здесь могла бы внести свой вклад в умиротворение ситуации, поскольку с северокавказскими народами ее связывают традиции взаимоуважения и сотрудничества, близкие менталитет и культура. На уровне общественных организаций – это совместные проекты, касающиеся не проясненных или подзабытых аспектов исторического и культурного наследия. В их актуализацию можно было бы вкладывать совершенно новый смысл – не фокусироваться на обидах, а попытаться определить, явилось ли российское влияние, несмотря на колоссальное количество негативных моментов во взаимоотношениях с Россией, благоприятным для Кавказа.
Учитывая, что образовательный уровень в Грузии несомненно выше, чем в северокавказских республиках, НПО могли бы приложить дополнительные усилия к разработке специальных образовательных программ – курсов, семинаров по тем областям знания, в которых Северный Кавказа испытывает дефицит. Я, как ни странно это прозвучит, сосредоточил бы внимание именно на том, в чем Грузия является признанным авторитетом: музыка, кино, актерское мастерство, живопись, литература. Северокавказский практицизм традиционно ставит искусство на вторые и третьи места, отдавая приоритет занятиям и профессиям более приземленного свойства. Тем не менее, интерес к области духовного среди северокавказской молодежи становится все острее, и она вынуждена удовлетворять его за счет обращения к новомодным религиозным учениям радикального толка. Грузинские НПО могут предложить альтернативу, и, полагаю, это будет иметь хороший отклик в России.
И, наконец, еще один крайне деликатный момент. Политическая ситуация на Северном Кавказе, мягко говоря, далека от совершенства. На всех уровнях, начиная с местного самоуправления и заканчивая руководством республик, торжествуют клановость, коррупция, жесткий авторитаризм. И проблема даже не в общей модели российского политического устройства (за пределами Северного Кавказа политические нравы существенно мягче), сколько в отсутствии гражданского самосознания у местного населения, крайне низкой политической культуры. Думаю, что НПО могли бы и в этой области продолжать оказывать помощь северокавказцам, организуя для них соответствующие образовательные мероприятия. Есть опасность, что власти северокавказских республик будут воспринимать такую деятельность как вмешательство в собственные дела. Однако этому в принципе можно аргументированно возразить, разъясняя каждый раз, что формирование гражданского самосознания и представлений о демократии – напротив, способно отвратить молодежь от радикальных националистических и религиозных идей, сделать ее более ответственной и зрелой.
Магомед Ториев