А.Гущин
доцент Российского государственного гуманитарного университета
Статья была написана в рамках проекта «Украины — выход из кризиса через диалог», который реализуется совместно «Кавказским домом» и Институтом мировой политики (Украина).
Проект финансируется правительством Великобритании.
Украинский кризис 2014 г. кардинальным образом изменил не только отношения России и Украины, но оказал и негативное влияние на взаимодействие ведущих мировых держав – России, США, Германии. Россия в этом контексте выступила как страна, заявляющая о необходимости пересмотра гегемонистских устремлений США и о своей особой роли на постсоветском пространстве ввиду наличия, с точки зрения Москвы, не только экономических интересов в этом регионе, но и особой исторической роли[1].
Однако кризис российско-украинских отношений имеет не только внешнеполитическое измерение. В значительной степени он оказывает влияние и на внутреннее развитие России и Украины, на восприятие друг друга, самоидентификацию в современном мире, оценку событий прошлого. Украина стала своеобразным индикатором того, насколько велики различия в отношении всего вышеперечисленного в Москве и Киеве, и какими разными являются образы друг друга, несмотря на многовековую совместную историю и опыт не только противостояния, но и общих дел.
Давать оценку восприятию современной Украины в российских СМИ или в целом в общественно-политическом дискурсе современной России невозможно без оценки того, каким формируется образ общей истории России и Украины.
Прежде всего, следует отметить, что даже в условиях высокой степени консолидации российского общества, как в среде академического сообщества, так и среди политологов, журналистов, экспертов, есть целый пласт фигур, которые как бы выпадают из современного российского мейнстрима и подчеркивают особенности развития Украины на протяжении многовековой истории, различия, которые всегда существовали между двумя народами, анализируют с объективистских позиций как общую историю так и современный кризис[2]. Но такой подход характерен для отдельных ученых, прежде всего работающих в академических институтах, связанных с изучением истории, экономики, культуры, однако, как правило, они ориентируются на достаточно узкую аудиторию выступая в либеральных СМИ, аудитория которых, не отражает мнение большинства граждан России.
Характерным примером формирования образа истории Украины в России стал недавно показанный по каналу «Россия 24» фильм — «Проект Украина», который стал своеобразным средоточием целого ряда характерных идеологем.
Среди основных из такого рода идеологем – искусственность украинской государственности и ее рукотворный (усилиями, в первую очередь, австрийцев в XIX в. и большевиков в период украинизации) характер. В этой связи подчеркивается, что в позднее Средневековье и раннее Новое время понятия Украина не было, а то москвофильское движение, которое действительно существовало на территории украинских земель, входящих в состав автро-венгерской монархии было подавлено искусственно взрощенным австрийцами украинофильством, которое имело своей целью стать противовесом польскому и русскому влиянию в регионе. Современная же Украина также находится под мощным влиянием западно-украинских идей, галицийской идеологии, которая имеет мало общего с ментальностью жителей Центральной Украины и тем более с Востока и Юга страны[3].
Таким образом, проект украинской государственности воспринимается как искусственный проект с одной стороны, а с другой украинская государственность возможна, но только в союзе с Россией, без нее же она становится лишь производной от галицийского духа и галицийского национализма, что несет явную угрозу, как России, так и самой Украине. Следует отметить, что подобные тренды в восприятии украинской истории возникли не в последний год. Они, естественно с меньшей степенью интенсивности были характерны для всего постсоветского периода, то, оживая, как в период Оранжевой революции, то, затухая. В какой-то степени они являлись и реакцией на пересмотр национальной истории в самой Украине, что болезненно воспринималось в российском обществе и российской элите. Сегодня интерпретация украинской истории стала важным элементом формирования образа современной Украины, во многом этому способствует недостаток сотрудничества ученых двух стран, который был характерен для всего постсоветского периода развития. Лишь в последние годы положение в этом плане благодаря целому раду интересных совместных проектов стало исправляться, но 2014 г. нанес серьезный удар по этому процессу. В этом контексте российское общество вынуждено потреблять информационный продукт далекий от объективных подходов, что кстати характерно и для современной Украины, в которой за последние годы попытки новых интерпретаций истории принимали порой гротескные формы.
2014 г. стал новым рубежным этапом в восриятии Украины и формировании образа этой страны в России. Начало этому процессу положили события на майдане в Киеве. В самом начале евромайдана, когда президент В.Янукович отказался от подписания соглашения об ассоциации с ЕС, митинги воспринимались как ограниченный протест, прежде всего молодежи, разгон которых 30 ноября 2013 г. был воспринят многими как конец протестного движения. Последующие же события резко изменили положение. На первый план вышло восприятие Майдана с одной стороны как протеста радикалов, узурпировавших оппозиционные лозунги, и являющихся идейными наследниками Бандеры, а с другой как социального бунта людей против коррупции. При этом сторонники Майдана воспринимались как люди, которые не понимают, что путь в Европу слишком тернист и сложен, и что победа Майдана не приведет быстро не только к вхождению Украины в ЕС, но даже и к отмене визового режима. Такое непонимание объяснялось промывкой мозгов и пропагандисткой кампанией Запада, который, являясь режиссером майдана, (прежде всего США), делал все для того, чтобы сформировать ложные представления о будущем у украинцев. После победы евромайдана и бегства В.Януковича, последний стал восприниматься не просто как изгнанный президент, но и как лидер, неспособный принять жесткое решение, потерявший контроль над страной. Такое отношение формировалось параллельно с выступлениями Януковича в Ростове-на-Дону и параллельно с попытками сохранить за ним хотя бы остатки легитимности.
Сама же новая киевская власть прочно стала ассоциироваться с понятием «хунта», которое стало нарицательным и употрбелялось в тесной связи с представлениями о том, что рельная власть в Украине захвачена радикалами из Правого сектора и других организаций, а А.Яценюк и А.Турчинов с одной стороны слишком слабы, чтобы контролировать страну, а с другой сами являются ставленниками геополитических соперников России и используют радикалов для формирования антироссийских настроений[4]. В тесной связи с термином «хунта» стал употребляться и термин – «фашисты». Фактически до вынужденного признания Россией президентских выборов именно эти термины были наиболее употребительными в отношении новых украинских властей.
При этом украинский кризис постепенно стал ключевым среди прочих вопросов политической повестки дня, и формирование соответствующего образа Украины стало главной задачей российских медиа. Все это было тесно увязано с крымской проблематикой. Образ Крыма в этом контексте — это образ территории, которая в виду проживания там значительного числа русских не приняла Майдан, и будучи готовой к репрессиям со стороны новых властей пожелала воссоединиться с Россией. Россия же рассматривается как сторона, которая была несправедливо лишена Крыма авантюристичным поступком Н.Хрущева, в то время как вся история свидетельствует о том, что Крым — не только одна из колыбелей российской цивилизации, но земля, политая кровью русских, земля, за которую с XVIII века Россия воевала несколько раз и которая по праву принадлежит именно России[5].
Россия в этом контексте по сути воспринимает себя именно как наследник и исторический преемник, пусть и на современном этапе той империи, к которой Крым бы присоединен в 1783 г. Таким образом, современный Крым для главенствующего течения российской общественно-политической мысли – это синоним воссоединения потерянного не по своей воле региона, и торжества исторической справедливости.
В отношении идеи Новороссии картина несколько иная. Если образ Крыма достаточно статичен, то образ новороссийской идеи за последний год подвергся довольно серьезным трансформациям. После начала событий на Юго-Востоке страны идея Большой Новороссии главенствовала в общественно-политческом дискурсе, на ТВ и в прессе выступали идеологи новороссийского проекта, которые формировали представления о том, что 8-9 областей Украины собственно Украиной в том смысле слова, в каком ее понимают в Киеве не являются, и они посредством неприятия новых властей скоро заявят о своем отделении от Украины. События в Одессе воспринимались именно через призму такого протеста, а их кровавое подавление, которое действительно вызывает в России много справедливых вопросов и неприятие, стали шоком, который с точки зрения российских медиа, лишний раз свидетельствовали о «кровавой природе киевского режима».
Однако под давлением санкций, в виду резкого ухудшения отношений с Западом, а также ввиду того, что протестное движение в целом ряде областей Украины не вышло на ожидаемый уровень, риторика изменилась, и конфликт стал сводиться в большей степени к защите Донбасса и Луганской области, нежелающих находиться в рамках одной страны с «нацисткой хунтой», проводящей карательную операцию. Вместе с тем были заметны и голоса о том, что Россия потеряла темп и упустила благоприятное время для решения вопроса быстро и эффективно в свою пользу[6].
Еще одной темой, которая характеризовала украинскую проблематику и способствовала формированию совершенно определенного образа Украины, стала тема федерализации, которая подавалась как единственно возможный путь развития Украины в условиях лоскутности самого характера украинской государственности. Украина представлялась не в последнюю очередь по причине указанного выше искусственного характера самого государства в виде некой субстанции, роль центральной власти в которой на современном этапе слишком велика для тех региональных различий, которые существуют. Решение виделось московскими медиа и «официальными» экспертами именно через федерализацию с возможностью регионов оказывать влияние на внешнеполитический курс.
С осени 2014 г. в России наряду с продолжением двовольно интенсивной риторики о карательной операции, в контексте минских соглашения стала отчетливо проявляться и тема миротворчества, в рамках которой Украина представляется как сторона системамтически их нарушающая, а высказыния Президента России В.Путина и таких авторитетных политиков как Е.Примаков, о необходимости сохранения Юго-востока в составе Украины либо подаются в контексте необходимой интеграции нынешних властей ДНР и ЛНР в политическую систему Украины, либо вообще остаются в медиа пространстве на втором плане.
За исключением отдельных экспертов либерального крыла, общественное мнение находится под очевидным влиянием той пропагандистской линии, которая определяет нынешнюю украинскую власть как власть с одной стороны олигархата, а с другой стороны ставленников США, которые специально организоавали Майдан, воспользовавшись социальным протестом против нерадивого президента Януковича, который вовремя не понял всех выгод партнерства с Таможенным союзом и в результате своей нерешительности потерял власть.
Украина воспринимается как дезинтегрированное государство, с высоким риском распада, как в силу исторических региональных различий, так и в силу неспособности нынешней власти осуществлять реформы. Кроме того, одной из важнейших смысловых линий в формировании образа Украины является экономический кризис, с экономической точки зрения Украина также является «failed state». Юго-восток определяется при этом как регион «русского мира», который, хотя и не относится к России, так как Крым, но является экономически сильным – «Донбасс кормил Украину», а самое главное частью общего с Россией духовного и ментального пространства, которую Россия не может оставить его в беде. Что же касается Запада, то последний, устроив переворот на Украине, не проявляет готовности помогать Украине так, как это могла бы делать Россия, в случае вхождения Украины в интеграционные объединения под эгидой Москвы.
Вместе с тем выстраивание образ Украины претерпело определенную эволюцию. Это проявляется во-первых в отношении к украинским властям, которые весной объявлялись узурпаторами, а теперь все же принимаются как власть, хотя и с оговорками, что пришла она к рычагам управления посредством государственного переворота. К концу года тематика Большой Новороссии и федерализации практически, возможно временно, сошла на нет, в то время как проблематика Крыма теперь выведена из украинской тематики, а внутренние проблемы Крыма строго увязаны с экономикой, и практически не появляется материалов о крымскотатарском движении за исключением периодических критических материалов в адрес Джемилева, Чубарова итд. С другой стороны после парламентских выборов реже используется тезис о том, что народ Украины по политическим причинам восстанет против новых властей по причине быть ближе к России, теперь надежда на протест, в виду высокой консолидации украинского общества вокруг идеи целостности связана, прежде всего, с экономической и социальной составляющими, надеждами на срыв мобилизации и на то, что Запад не предоставит необходимых для выживания Украины средств.
Украинский кризис в России оказал серьезное негативное влияние на образ Украины, который остается устойчиво негативным. В целом можно сделать вывод о том, что хотя идеологемы, характерные для последнего года были порой востребованы с меньшей степенью интерсивности и раньше, именно 2014 г. стал рубежным для формирования негативного образа Украины. Последствия этого будут сказываться как на отношении двух стран, так и на отношении людей еще долгое время. С одной стороны современные российские СМИ строго следовали официальной позиции Москвы и оказали колоссальное влияние на формирование негативного представления об Украине в России, с другой стороны, информационная компания сама стала оказывать косвенное влияние на принятие решений в Москве, по мере того как информационная составляющая и влияние украинского вопроса на внутреннюю политику и общественное мнение становилось все более значимым, а украинский вопрос стал, по сути и вопросом внутриполитическим для России. В этом контексте формирование образа Украины будет оставаться одной из приоритетных задач в виду необходимости минимизировать внимание общества к экономическим проблемам, а, следовательно, ожидать кардинальных подвижек в деле смягчения политики формирования образа Украины в России пока не приходится, что не исключает в случае нахождения определенного компромисса по Юго-Востоку снятия с повестки дня наиболее конфронтационных смысловых линий.
Mнения выраженные здесь, a также использованная терминология принадлежат авторам и не отражают мнения организаторов проекта или Правительства Великобритании.
__________________________________________________________
[1]«Валдайская» речь Путина: критика Запада как путь к диалогу
[2] Россия и Украина: коридор возможностей
[3] Проект «Украина» (2015) Фильм Андрея Медведева
[4] Когда Украина съежится до размеров Галичины… Ростислав Ищенко: Размышления о будущем киевской хунты
[5] Владимир Путин прописал России консервативное лечение
[6] Не быть жертвой
