Георгий Кунадзе:
Политолог, бывший заместитель министра иностранный дел РФ
Доклад был подготовлен в процессе российско-украинского диалога, в рамках проекта, организованного «Кавказским домом» и «Институтом мировой политики». Проект финансируется правительством Великобритании.
Конфликт вокруг Украины, точнее, необъявленная война против нее, продолжается. Каждый день приносит сообщения о новых потерях, множит тревожные слухи и прогнозы. Чего ждать в ближайшие месяцы, понять непросто: инициатива эскалации в руках России, а ее действия почти не поддаются логическому объяснению. Впрочем, логика есть даже в безумии, в котором можно попробовать разобраться, взяв, например, за отправную точку анализа дипломатические документы нынешней, условно говоря, третьей стадии конфликта.
По большому счету таких документов всего два: Женевское заявление от 17 апреля 2014 года и Минский протокол от 5 сентября 2014 года. Оба – крайне необычные. Это не договоры, обязательные для исполнения государствами и группами государств. И не соглашения, фиксирующие договоренности государств по каким-либо вопросам, и тоже обязательные для всех участников. По смыслу и содержанию оба документа – скорее декларации о намерениях, в принципе никого ни к чему не обязывающие. Тем не менее, процесс согласования таких документов позволяет сторонам конфликта перевести дух, прощупать пределы уступчивости оппонента, понять его намерения, создать хотя бы видимость доброй воли. Сами же эти документы могут либо положить начало процессу урегулирования, либо стать поводом для взаимных обвинений в их невыполнении. Чрезвычайно важны также состав и уровень участников: и то, и другое может быть результатом само по себе.
Женевское заявление в этом смысле очень показательно. Принятое в мертвой точке конфликта, когда аннексия Крыма уже свершилась, а война на востоке Украины еще не началась, это заявление представляло собой попытку Украины при поддержке Запада остановить эскалацию напряженности. И попытку России выторговать что-нибудь за отказ от эскалации напряженности. Сторонами Женевского заявления стали США, РФ, ЕС и Украина, представленные главами своих внешнеполитических ведомств США, РФ, ЕС и Украины. Уровень, таким образом, был высоким, а состав участников – свидетельствовал о тактическом успехе российской дипломатии. Действительно, еще вчера Россия безуспешно добивалась права обсуждать никак не касавшиеся ее проблемы, да, собственно говоря, и судьбу суверенного государства – Украины. Как бы желая подкрепить свои претензии на «особую» роль в делах Украины, Россия аннексировала часть ее территории и инспирировала беспорядки в ее восточных областях. В итоге возник формат встречи в Женеве, в рамках которого Россия обсуждала собственноручно созданные проблемы Украины, причем даже не столько с самой Украиной и ЕС, сколько с США, великим и ужасным «большим сатаной», напрямую говорить с которым традиционно стремятся все изгои от Тегерана до Пхеньяна. Аналогии, объективно оскорбительные для государства, позиционирующего себя великой державой, Россию не смутили. Ведь помимо формата консультаций, их еще одним устроившим Россию результатом было то, что об аннексии Крыма никто фактически не вспомнил, речь шла исключительно о деэскалации напряженности в восточных областях Украины. (Новейший продукт политкорректности – термин «деэскалация», позволяет не называть вещи своими именами.) Впрочем, о том, чтобы заставить Украину отказаться от ассоциации с ЕС, и, тем более, о признании аннексии Крыма не говорили тоже.
Удовлетворившись в тот момент такими промежуточными, с ее точки зрения, результатами, Россия согласилась с довольно взвешенным текстом Женевского заявления. В самой Украине его многие критиковали, как слабый и половинчатый, хотя на самом деле он был для нее в целом вполне
приемлем. Женевское заявление от 17 апреля 2014 года постулировало:
— деэскалацию напряженности, (что было вполне естественно);
— отказ от насилия, провокаций, расизма и антисемитизма, (что было несколько претенциозно, но также вполне естественно);
— разоружение всех незаконных вооруженных формирований и освобождение всех незаконно захваченных зданий, площадей и улиц. (Поскольку «законными» вооруженными формированиями являлись те, кого признало в этом качестве правительство Украины, это требование распространялось лишь на отряды сепаратистов, тогда еще маскировавшихся под «доведенных до отчаяния сторонников федерализации». Добиться их разоружения было трудно, но в тот момент еще не невозможно.);
— амнистию всем, кто сложит оружие, за исключением признанных судом виновными в совершении тяжких преступлений, (что отражало общепринятую в таких случаях практику);
— мониторинг диалога украинских властей с местными общинами силами ОБСЕ, (что не могло вызвать особых возражений);
— инклюзивный конституционный процесс с учетом интересов всех регионов и политических образований Украины. (Строго формально, это требование отчасти ущемляло суверенитет Украины, однако, с другой стороны, оно не ставило под сомнение ее территориальную целостность).
История не имеет сослагательного наклонения. И все же можно предположить, что, если бы зафиксированные в Женевском заявлении намерения были реализованы, конфликт вокруг Украины не перерос бы в кровавую войну. Вина за то, что этого не произошло, лежит в основном на России, почти сразу после Женевы резко увеличившей поставки боевой техники, боеприпасов и живой силы сепаратистам, отряды которых быстро превратились в армию. По классическому определению, содеянное Россией было хуже, чем преступление. Это была грубейшая стратегическая ошибка, расплачиваться за которую придется не одному поколению россиян. Почему совершили такую ошибку, не вполне понятно. Возможно, «ястребы» в российском руководстве все же посчитали описанные выше результаты Женевы недостаточными и, не удовлетворившись аннексией Крыма, вознамерились завоевать всю Украину. Возможно, они пали жертвой инспирированной ими самими массовой пропаганды, беспрецедентно агрессивной и односторонней. (Начальство-то в России из народа, в том смысле, что тоже смотрит только телевизор.) Нельзя, впрочем, исключать, что, согласовывая Женевское заявление, Россия изначально не собиралась его исполнять.
Так или иначе, на востоке Украины началась настоящая война, в которой народ Украины сражался за свободу и независимость своей родины, а собранные с миру по нитке и вооруженные Россией сепаратисты – неизвестно за что. Вполне закономерно поэтому, что в ходе боев украинские правительственные войска мужали и крепли, а сепаратисты – деградировали, постепенно превращаясь в банды маньяков и убийц, которым нет места в Украине и, скорее всего, не найдется места и в России. К середине лета преимущество регулярной армии, усиленной добровольческими формированиями, над иррегулярными отрядами сепаратистов стало очень заметным. Перелом в войне был близок, когда в августе сепаратисты неожиданно воспрянули духом, нанеся украинским войскам несколько ощутимых поражений. Каким образом это стало возможным, сказать трудно, хотя, конечно, «предположение» о вводе на территорию Украины частей регулярной российской армии, коллективно убывшей в отпуск вместе со своим штатным вооружением, напрашивается, сколько бы его ни опровергали.
К сентябрю на фронте установилось равновесие. И грянул Минский протокол. Он во многом отличался от Женевского заявления. Это была своего рода «последняя остановка» на пути к настоящей большой войне, которую и Украина, и Россия, пусть и по разным причинам, хотели избежать. Встреча в Минске готовилась впопыхах. Участников подбирали второстепенных, чтобы было на кого свалить вину за возможный провал консультаций, или даже за достигнутые на них договоренности, когда и если они перестанут устраивать высших руководителей. В итоге Украина была представлена фактически частным лицом – своим бывшим президентом. Россия – послом в Украине, а ОБСЕ – должностным лицом средней руки. Лидеры самопровозглашенных республик Донецка и Луганска при этом присутствовали, но сторонами протокола не являлись. В сравнении со сторонами Женевского заявления, уровень участников Минского протокола был фактически никакой. Зато содержание самого документа оказалось куда более сложным и трудновыполнимым.
Минским протоколом от 5 сентября 2014 года предусматривались:
— двустороннее прекращение огня, (что было естественно);
— мониторинг прекращения огня со стороны ОБСЕ, (что было необходимо);
— принятие Украиной закона об особом статусе отдельных районов Донецкой и Луганской областей, (что было ключевой и неизбежной уступкой Украины сепаратистам);
— мониторинг границы Украины и России со стороны ОБСЕ с созданием зоны безопасности в приграничных районах, (что было совершенно необходимо для реализации всех остальных положений протокола);
— освобождение всех заложников и незаконно удерживаемых лиц, (что было вполне понятно);
— принятие закона о недопущении преследования и наказания участников событий в отдельных районах Донецкой и Луганской областей, (что было избыточно, но, скорее всего, неизбежно);
— продолжение инклюзивного общественного диалога, (что было пустой и заведомо невыполнимой декларацией, поскольку такой диалог даже не начинался);
— проведение в отдельных районах Донецкой и Луганской областей досрочных местных выборов в соответствии с законом Украины об их особом статусе. (Проведение выборов в таком формате стало бы подтверждением суверенитета Украины в мятежных районах. По этой причине оно было почти невыполнимо);
— вывод с территории Украины незаконных вооруженных формирований, военной техники, а также боевиков и наемников. (Это положение страдало явной декларативностью: фактически предполагалось вывести в Россию всю «армию» сепаратистов, в рядах которой было немало граждан Украины. Что было заведомо невыполнимо.);
— принятие программы экономического возрождения Донбасса, (что было абстрактно и по большому счету нереалистично).
Даже беглого знакомства с положениями Минского протокола позволяет констатировать, что его отправной точкой было декларативное признание суверенитета Украины над ее мятежными районами, находившимися под контролем сепаратистов. Реализация этих положений превратило бы признание украинского суверенитета из декларативного в реальное. Какими соображениями руководствовалась спонсор сепаратистов – Россия, подписываясь под этими положениями не вполне понятно. Почему их отвергли сами сепаратисты – понятно и непонятно. Понятно, потому что от оголтелых сепаратистов трудно было ожидать согласия на возвращение под суверенитет Украины. Непонятно же, потому что идти наперекор России им вроде бы не пристало. Скорее всего, со стороны России имела место лицемерная игра, призванная убедить весь мир в том, что сепаратистов она способна контролировать не до конца.
Так или иначе, большинство положений Минского протокола остались лишь на бумаге. Прекращение огня оказалось неполным, выборы в «отдельных районах Донецкой и Луганской областей» прошли не в местные органы власти и не по украинскому закону об особом статусе этих районов. После чего потерял практический смысл и сам злополучный закон. (Любопытно, что накануне донецко-луганских «выборов» министр иностранных дел России пообещал их признать, а сразу после «выборов» помощник президента России сообщил об их уважении, но не признании.)
Также в нарушение Минского протокола ОБСЕ не смогла приступить к мониторингу украинско-российской границы, через которую в самопровозглашенные «республики» в последнее время вновь потоком идет боевая техника из России. Многие наблюдатели полагают, что в воздухе вновь пахнет большой войной. Впрочем, тиражирование слухов о неизбежности такой войны – стандартный способ общественной мобилизации и одновременно пропагандистский прием, призванный оказать психологическое давление на противника. Большие войны готовятся все же не столь открыто и демонстративно. Сказанное не означает, что Украина непременно получит гарантированную передышку. Будут еще, конечно, и провокации сепаратистов. И малопонятные, не подобающие ответственному государству маневры России. Да и чудовищная антиукраинская пропаганда в России никак не сбавляет оборотов. Ясно, что инициатива в конфликте вокруг Украины по-прежнему находится в руках России. Что, с учетом всех ее действий до сих пор, естественно, не вселяет особого оптимизма.
В целом, конфликт вокруг Украины, увы, далеко не исчерпан, он близок к переходу в новую стадию. Какой будет новая стадия конфликта, прогнозировать трудно. Зато его конечный результат представляется очевидным. Для Украины в этом конфликте на карту поставлено само ее существование. Для России же на кону стоят всего лишь великодержавные амбиции ее руководства, не подкрепленные ни реальными возможностями по-прежнему бедной и неустроенной страны, ни ясным пониманием закономерностей мирового развития. В силу этого Украина рано или поздно победит, выйдя из конфликта обновленной, уверенной в себе, единой европейской нацией. Зато для России ее объективно неизбежное поражение грозит обернуться серьезнейшим кризисом всех государственных институтов. И смутой, которая отбросит ее далеко назад. Как далеко назад, лучше не задумываться.
